«Что я такое в глазах большинства? Ноль, чудак, неприятный человек, некто, у кого нет и никогда не будет положения в обществе, — словом, ничтожество из ничтожеств. Ну что ж, допустим, что все это так. Так вот, я хотел бы своей работой показать, что таится в сердце этого чудака, этого ничтожества.» (Винсент Ван Гог)
Девизом нашей поездки по Провансу стало путешествие по следам художников, творивших на юге Франции, и прежде всего — Ван-Гога.
Даже съемная квартира в Арле со знаменитой Веткой миндаля на стене выглядела аутентичной для того периода, а мимо нашего дома наверняка Винсент не раз проходил в своих одиноких блужданиях
«Если бы ты стал художником, ты, наверно, многому бы удивлялся, и в частности тому, что живопись и все связанное с нею — подлинно тяжелая работа с точки зрения физической. Помимо умственного напряжения и душевных переживаний она требует еще большой затраты сил, и так день за днем… Она требует от человека так много, что в настоящее время заниматься ею — все равно что принять участие в походе, сражении, войне…»
В Арле в памятных местах установлены мольберты с репродукциями его картин.
«В моей картине «Ночное кафе» я пытался показать, что кафе — это место, где можно погибнуть, сойти с ума или совершить преступление».
Это очень волнует и будоражит -находиться в том самом тревожно-желтом Ночном кафе, во дворике больницы, украшенном цветами точно так, как при Ван-Гоге, проходить по маршруту, которым художник с набережной Роны входил в старый город.
Твое теплое письмо проникнуто такой братской тревогой обо мне, что я счел долгом нарушить свое молчание. Пишу тебе в здравом уме и памяти, не как душевнобольной, а как твой так хорошо тебе знакомый брат. Вот как обстоит дело. Кое-кто из здешних жителей обратился к мэру (фамилия его, кажется, Тардье) с заявлением (больше 80 подписей) о том, что я — человек, не имеющий права жить на свободе и так далее в том же духе.
После этого не то местный, не то окружной полицейский комиссар отдал распоряжение снова госпитализировать меня.
Словом, вот уже много дней я сижу в одиночке под замком и присмотром служителей, хотя невменяемость моя не доказана и вообще недоказуема. …Ты, конечно, отдаешь себе отчет, каким ударом обуха по голове оказалось для меня то, что здесь так много подлецов, способных всей стаей наброситься на одного, да еще больного человека.
Вот из этой самой спальни в «желтом домике» полиция забрала художника
По дороге мы слушали аудио «Холодная весна в Провансе» Дины Рубиной с цитатами из писем Ван-Гога, в окно мы видели те же самые поля и виноградники, солнце, ветер, облака, река, небо, звезды — все это видел и отображал самый несчастный и непризнанный гений на свете.
Почему-то красивые прованские пейзажи иногда вызывали у меня неосознанную тревогу
«Рисую и пишу с таким же рвением, с каким марселец уплетает свою буйабесс, что, разумеется, тебя не удивит — я ведь пишу большие подсолнечники. Если мой план удастся, у меня будет с дюжину панно — целая симфония желтого и синего. Я уже несколько дней работаю над ними рано поутру: цветы быстро вянут, и все надо успеть схватить за один присест…»
Немногие из художников, оставили нам свои наблюдения, дневники, письма, значение которых было бы сопоставимо со сделанным ими в области живописи. Прежде всего это Микеланджело, Леонардо и — Ван Гог. Письма Винсента к брату Тео — это поразительный и пронзительный авторский путеводитель, свидетельствующий о том, какая огромная работа, какое духовное содержание стоят за каждой картиной этого не признанного при жизни гения.
«Я попеременно поглощен двумя мыслями. Первая — это материальные трудности: как вывернуться, чтобы обеспечить себе возможность существовать; вторая — работа над колоритом. Я постоянно надеюсь совершить в этой области открытие, например, выразить чувства двух влюбленных сочетанием двух дополнительных цветов, их смешением и противопоставлением, таинственной вибрацией родственных тонов. Или выразить зародившуюся в мозгу мысль сиянием светлого тона на темном фоне. Или выразить надежду мерцанием звезды, пыл души — блеском заходящего солнца. Это, конечно, не иллюзорный реализм, но разве это менее реально?»
Мне хочется, чтобы из приведенных здесь цитат из почти 900 писем к брату Тео, вы увидели перед собой живого, страдающего, некрасивого, больного и гениального человека, заплатившего всей жизнью за дар, восхищающий нас и сегодня.
«Как бы часто и глубоко я ни был несчастен, внутри меня всегда живет тихая, чистая гармония и музыка. В самых нищенских лачугах и грязных углах я вижу сюжеты рисунков и картин, и меня непреодолимо тянет к ним. Чем дальше, тем больше отходят на задний план другие интересы, и чем больше я освобождаюсь от них, тем острее мой глаз начинает видеть живописное. Искусство требует упорной работы, работы, несмотря ни на что, и непрестанного наблюдения. Под упорством я подразумеваю умение не только долго работать, но и не отказываться от своих убеждений по требованию тех или иных людей.»
(Винсент Ван Гог)
в психиатрической клинике Сан-Реми Ван-Гог провел год. Я была в его комнате, видела решетки на окнах, лестницы и переходы, где он ходил, парк и рощу, где ему было позволено гулять с мольбертом.
единственное лечение, предоставленное больным — ванны, водные процедуры.
Не надо быть специалистом, чтобы почувствовать всю силу отчаяния, подавленности, тревоги, глядя на изображение этих старых крючковатых олив.
и какими зловещими кажутся эти горы..
Горы в Сен-Реми, 1889.
«Всякий раз, когда я вижу звезды, я начинаю мечтать — так же непроизвольно, как я мечтаю, глядя на черные точки, которыми на географической карте обозначены города. Почему, спрашиваю я себя, светлые точки на небосклоне должны быть менее доступны для нас, чем черные точки на карте Франции? Подобно тому, как нас везет поезд, когда мы едем в Руан или Тараскон, смерть уносит нас к звездам. Впрочем, в этом рассуждении бесспорно лишь одно: пока мы живем, мы не можем отправиться на звезду, равно как, умерев, не можем сесть в поезд. Вполне вероятно, что холера, сифилис, чахотка, рак суть не что иное, как небесные средства передвижения, играющие ту же роль, что пароходы, омнибусы и поезда на земле. А естественная смерть от старости равнозначна пешему способу передвижения.»
.
«Я предпочитаю писать глаза людей, а не соборы, ведь в глазах есть нечто, чего нет в соборах, при всей их торжественности и величественности. Человеческая душа, пусть даже душа несчастного нищего, на мой взгляд, гораздо интереснее.»
портрет доктора Гаше
Надеюсь, вы почувствовали так же, как и я, бесконечное сожаление, симпатию и просто боль в сердце. Бедный, бедный Винсент! Всю жизнь он сокрушался, что не оправдал ожиданий своих родителей и не стал ни хорошим священником, ни успешным художником.
«Я чувствую себя особенно старым тогда, когда думаю, что большинство знакомых мне людей считает меня неудачником и что это может оказаться правдой, если дела не изменятся к лучшему. И, когда я допускаю, что так может случиться, я ощущаю свою неудачливость столь живо и болезненно, что это меня окончательно подавляет и я теряю всякую охоту жить, словно меня и в самом деле уже постигла подобная участь. В более же спокойном и нормальном настроении я иногда радуюсь, что тридцать лет прошли не совсем впустую, что я кое-чему научился на будущее и чувствую в себе энергии и сил еще лет на тридцать, если, конечно, я проживу так долго.»
Уже через полгода после его смерти скончался и младший брат Тео, всю свою жизнь содержавший своего несчастного брата и не успевший насладиться плодами его славы.
Картины Винсента Ван Гога стали самыми дорогими из проданных на аукционах в 20 веке. При жизни лишь одна картина «Красные виноградники в Арле была продана за 400 франков
«У меня еще никогда не было такой замечательной возможности работать. Природа здесь необыкновенно красива! Везде, надо всем дивно синий небосвод и солнце, которое струит сияние светлого зеленовато-желтого цвета; это мягко и красиво, как сочетание небесно-голубого и желтого на картинах Вермеера Дельфтского. Я не могу написать так же красиво, но меня это захватывает настолько, что я даю себе волю, не думая ни о каких правилах.»
Горный пейзаж за больницей Сент-Пола. Сен-Реми, июнь 1889
Огромный Мир 