Израильтяне уже привыкли, что каждый год на Песах многие музеи страны открывают свои двери бесплатно для широкой публики. Широкая публика обычно представлена замученными родителями с детьми, пытающимися дотянуть до конца каникул с минимальным ущербом для кошелька. Первое место по привлекательности бесплатных развлечений с большим отрывом удерживает долгие годы Хайфский зоопарк.
Фото представляет Музей японского искусства, что находится прямо напротив зоопарка
Обычно безлюдный парк Ган хаЭм — парк матери — к 10 часам утра наполняется до отказа. Мамаши и папаши в сопровождении пяти-шести одинаково одетых мальчиков в кипах, девочки в длинных платьицах и белых чулочках помогают маме с малышами в колясках. Арабские семьи тащат сумки с едой и напитками и устраиваются прямо на травке парка. Прочие не столь значительно благословленные детьми семьи уже заняли места на карусели, толпятся у киосков с мороженым. Вся эта публика намеревается попасть в хайфский зоопарк, где уже с раннего утра у входа волнуется огромная очередь.
Минут двадцать-тридцать пройдет после 10 часов, когда зоопарк приоткроет ворота, запустит малую толику юных любителей фауны, а остальная огромная очередь поймет, что попасть внутрь вожделенного террариума со змеями и пауками скорей всего удастся не сегодня.
Так вот за эти двадцать минут плюс еще минут десять на раздумья и переход шоссе прямо к японскому музею, за эти, будем говорить, полчаса драгоценного времени нужно успеть попасть в числе самых первых ко входу в Тикотин, успеть насладиться полузабытой музейной тишиной и позволить душе сосредоточиться на молчаливой философии и тончайшей мудрости экспонатов музея японской культуры.
Чужих меж нами нет!
Все мы друг другу братья
Под вишнями в цвету
.
Нынче в Тикотине две выставки. Первая — Снег в японском искусстве 17-19 веков. Как всегда у японцев — философское толкование зимы, снега — как некоей преходящей, недолговечной субстанции, символизирующей движение и изменение самой жизни. Представлены цветные оттиски на дереве.Филигранно тонкая кисточка запечатлела мельчайшие детали лиц, быта,одежды. На стендах можно подробно рассмотреть виды классических кимоно — нежное батистовое, служившее нижней одеждой, но непременно изурашенное изящными рисунками. Зимнее кимоно с подшитой подкладкой из теплой ткани (мне всегда было любопытно, как же японцы сохраняли традиционные наряды в довольно холодном снежном климате зимой) Обувь на высоких деревянных котурнах — гэта — позволяла не промочить ноги.
И поля и горы –
Снег тихонько все украл…
Сразу стало пусто.
Разумеется, нет ни одного произведения классической японской школы без изображения природы. Священная гора Фудзи в снежном покрове — главная героиня сюжета.
Прохладный ветерок.
Колокола покинув,
Плывет вечерний звон.
Вторая выставка в Тикотине посвящена птицам.
Рядом с задумчивым филином помещено стихотворение — что-то такое о лодке лунного света, спящей у причала, и о мелодии кото, которую автор хотел бы вложить прямо в ухо длинноухой совы…В общем, икебана и хайку в одном флаконе.
Кстати, о флаконах. В музее своя собственная коллекция деревянных флакончиков для чернил.Они украшены изящной золотой росписью, и обычно на шнурочке к такому флакончике прилагается фигурка нэцке, служащая застежкой или пуговицей для удержания флакончика с чернилами на поясе самурая.
Возвращаясь к изображению птиц — не могу не восхититься вот этими скрупулезно выполненными тончайшими работами — на фоне нитей паутинок трафареты птиц.
Через почаса после открытия музейное благолепие нарушается.Сначала начинает нервно перемещаться из зала в зал единственный охранник, стараясь уследить за прибывшими маленькими экскурсантами. Израильские дети, к сожалению, не отличаются тихим нравом. но если бы родители прикладывали минимальные усилия, чтобы объяснить, показать, научить, я уверена, результат бы порадовал.
Почему бы маме или папе, подведя дитя к картинке, не обратить его внимание — Смотри, а вот японские мальчишки, которые жили двести и триста лет назад, они так же, как и ты, были непоседами, радовались снегу и играли в снежки. А вот на этой картинке смотри! показан магазин сладостей.
Стаяли снега –
И полна вдруг вся деревня
Шумной детворой!
Да мало ли чего можно порассказать о кимоно, о мечах и самураях, о прическах и гриме.
Детские крики на иврите проносятся смерчем по залам, но быстро затихают — долго они здесь не задерживаются. Вослед появляются две русские молодые богемно-туристского вида мамочки с внушительными фотокамерами на ремнях и тоже начинают окликать своих детей из зала в зал во весь голос. Почему-то шум в музее на русском языке раздражает меня больше. Но что поделать — сорят там, где грязно, кричат там, где шумно. Через несколько минут дети устают, и одна мама с обидой говорит «Ну пойдем домой, раз тебе неинтересно!» Я пытаюсь внутренне оправдать ребенка — ну не может быть ему интересно вот это, какими бы концепциями современные авторы не пытались нас накормить.
Можно сравнить?
Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!
Среди новых приобретений, кроме концептуальной современной живописи, видим дар музею -целый цикл цветных оттисков, изображающих акт за актом всю пьесу театра Кабуки 19 века, своего рода запечатленный спектакль, в дотелевизионную эру позволяющий приобщиться к искусству далеким от столицы жителям. После музейного полумрака солнце над променадой Луи ослепляет, но в какой-то момент вид на море кажется японской граюрой по своей насыщенности деталями.
Долгий день напролёт
Поёт – и не напоётся
Жаворонок весной.
Огромный Мир 