Неудобный я турист, капризный.
Неудобный я турист, капризный.
Почему, скажите на милость, надо было отказываться от осмотра знаменитого кельнского собора в первую же минуту пребывания в городе?
Моя кельнская тетушка недоумевала. Имя Эдит Штайн ей ни о чем не говорило, и только когда я, как могла , описала памятник, который хотела найти, она вспомнила — «Да, да! Помню такой — но где это находится, не знаю.»
Фамильное упрямство и желание как можно лучше принять гостей сделали свое дело. Моя немолодая уже тетя торопливо опрашивала прохожих на центральных улицах, для ясности подкрепляя свой немецкий жестами — иншульдиген, фрау мит филле филле шуе?
Все недоуменно пожимали плечами, но тетушка не унывала. «Зайдем в книжный магазин — должны же быть в этом городе интеллигентные люди!» Редактор по профессии, тетушка наивно полагала, что все, кто хоть как-то связаны с книгами… Увы… Фрау и много — много ботинок никто не смог вспомнить.
Я нашла ее сама. В евангелистской церкви при входе в киоске продавал книги и открытки неприметный человек с шарфом на шее и мягким светом в глазах. Я купила открытку летящего модернистского ангела с лицом скульптора Кети Кольвиц и по какому-то наитию спросила про памятник Эдит Штайн. Конечно, он знал, где это. Пригласил меня за прилавок и подробно на экране компьютера показал дорогу.
Я было не поняла по-немецки название улицы, переспросила, и когда он повторил раздельно — услышала: Заксенхаузенштрассе. Спасибо, я запомню, не надо записывать.
На следующее утро мы были на месте.
Круг замкнулся. Святая Тереза с ангелом в Риме, мемориальная мраморная плита в хайфской церкви Стелла Марис и наконец Кельн, памятник с тремя женскими фигурами и кучей ботинок.
Перед поездкой в Германию я по своему обыкновению искала в интернете путевые впечатления и случайно наткнулась на знакомое имя Эдит Штайн. Замечательный рассказ и чудесные фотографии блоггера Пауля. Наш хайфский гид Юрий Полторак как-то показал одну из четырех мраморных досок в Хайфской церкви Стелла Марис и обратил наше внимание на изображенные на ней Магендавид и колючую проволоку. Я запомнила имя.
Родившаяся в еврейской семье, затем монашка кармелитского ордена, принявшая при постриге имя сестры Терезы в честь святой Терезы Авильской, ученый-теолог, преподаватель нескольких университетов, она приезжала и в Хайфу в монастырь кармелиток. Погибшая в Освенциме в 1942 году, Эдит Штайн позже была канонизирована папой римским и признана христианской великомученицей.
Еврейка — философ — монашка Кармелитского ордена — узница Катастрофы — Великомученица
Так написано на железной плите возле памятника.
Об остальном читайте по <a href=»http://planeta.rambler.ru/users/platnerpaul/113818369.html?report=success.CommentPosted&cmpb=132096230#c132096230 » target=»_new»>ссылке</a> — стоит того.
Не хочу пересказывать интересный рассказ блоггера Пауля, но как всегда — поделюсь своими личными впечатлениями.
Три фигуры памятника — это три ипостаси одной и той же личности. Размышления о принадлежности к иудаизму, поиск своего места в жизни — воплощены в первой фигуре сидящей девушки. Дуализм, сомнения в выборе пути, переход в христианство — вторая скульптура с подчеркнуто назидательно расщепленным лицом.
И наконец — непоколебимая в своей истовости, с распятием наперевес, как с автоматом, (такое у меня было первое впечатление) монахиня, поддерживающая окружающих соплеменников, твердо ступающая в своем последнем пути в вечность.
Я вдруг заметила — поникший Христос на кресте чем-то необычен, ну конечно, у него повязка на глазах. И сразу всплыло в уме: лама азавтани? Почему ты покинул меня?
Сестра Тереза, прижимающая к груди своего страдающего Бога, как ребенка, охраняла и Его в свой последний час. И мы уже никогда не узнаем, на каком языке звучала ее последняя молитва — быть может, это было Шма, Исраель.
После первого шока, вызванного контрастом кучи обуви и босых следов, обрывающихся в никуда, я заметила еще кое-что — треснутые, как бы расколотые скрижали с десятью заповедями; терновый венец в расселине и еще… цветы у памятника.
Полуувядшие, в простой булочке из-под лимонада, явно не официальное приношение.
Кусочек одной из Кельнских площадей, где находится памятник, был залит утренним солнцем и совершенно пустынен. Уходя, мы увидели, что двое людей подошли, присмотрелись и остановились потрясенно. Потом снова побежали по своим будничным делам.
А я почувствовала облегчение, как будто выполнила первостепенный долг, и дальше уже можно было продолжать обычную туристскую круговерть — Кельнский Собор, музей Одеколона и лучший на свете Шоколадный Музей.
Но это уже совсем другая история…
Огромный Мир 