Декабристская поклажа

Декабристская поклажа.
Младший уснул прямо перед посадкой, старший пел выученные в летнем лагере песни на иврите, виолончель занимала отдельное посадочное место в самолете, Сохнутом не оплаченное. Первое в жизни бесплатное израильское такси везло нас, новых репатриантов, в Иерусалим. Все здесь? Ничего не забыли? Старший, младший, чемоданы, баулы, виолончель, предметы роскоши в виде красного японского магнитофона и серебряных ложечек Майи Марковны (передать Михе!) упрятаны в ручную кладь вместе с документами, дипломами и золотыми украшениями в палехской шкатулке.
Московские друзья, уже полгода жившие в Иерусалиме, оторопело взирали на мою модную широкополую шляпу. Объятия, поцелуи, обалдевшие дети, ура, неужели мы уже здесь в Израиле. Лехаим. Да, чаю выпьем. Кстати, Миха, вам серебряные ложечки.
РУЧНАЯ КЛАДЬ — наслаждаясь новым словом, произносит старший.
Мы с мужем смотрим друг на друга, на виолончель, на баулы. Дипломы, документы, ложечки, красный японский магнитофон. Спокойно! Миха как опытный 6-месячный ватик смело произносит какие-то слова на иврите в телефонную трубку.
В отделе потерь и находок никто не отвечает, два часа ночи.
Денег на такси нет. Утром, с первой эгедовской лошадью, ребята едут в аэропорт. Пик алии — декабрь 1990, массы народу, непрестанное движение такси. В отделе находок- ничего. Подозрительных предметов вроде не взрывали. Отчаявшись, мой муж бредет на стоянку такси и замечает издалека ярко-красный японский магнитофон поверх забытой коляски с ручной кладью. Она скромно стоит среди водоворота декабрьской алии.
И это было первым из чудес Израиля.