Среди рабов

Когда-то любимые фильмы пересматривали по 10 раз, а то и больше. Считалось нормальным слушать одну и ту же оперу с разными солистами и дирижерами, смотреть постановки в театрах несколько раз с разными составами артистов. Сегодня, с нашим сумасшедшим ритмом жизни и ценами на билеты, взлетевшими в необозримые эмпиреи, уже мало кто так поступает.
И вот, совсем не случайно, а абсолютно осознанно решили мы после 17 летнего перерыва вновь пойти на спектакль театра Гешер «Раб» То же название, тот же режиссер, тот же исполнитель заглавной роли, та же чудесная музыка, похожие костюмы и сценография — а восприятие мое как зрителя изменилось совершенно.

Признаться, я очень волновалась — ведь после любимой Евгении Додиной, прежде исполнявшей главную роль Ванды, казалось невозможным принять какую-то новую, неизвестную молодую актрису.
Специально не перечитывала Башевиса-Зингера до спектакля, зато после, по свежим следам прочла залпом за раз и тогда поняла, что же так изменилось в моем зрительском отношении. Изменилась прежде всего я сама — возраст, восприятие тех же явлений совсем под другим углом зрения, театральный опыт зрителя и исторические знания, приобретаемые на протяжении всей взрослой жизни — все это вместе конечно же сыграло свою роль.

В одном из обсуждений я назвала «Раба» незатейливой любовной историей шекспировского накала. Теперь я увидела в пьесе не только историю любви, греха и преодоления.

Конечно же хотелось мне поначалу использовать штампы типа “Раба Любви” или же “Немая раба”, но не сложилось. Ведь Ванда- Сара ( Лена Фрайфельд) пожалуй единственная в романе и на сцене, кто так и не стала рабой. Ведь раб это не только физически угнетаемый труженик. Раб -прежде всего — заложник обстоятельств, законов, правил, обычаев, тот, кто не может позволить себе поступать по велению собственной души. И Ванда — настоящая гордая полячка -остается свободной до конца своей недолгой жизни. Она всегда выбирает сама. Выбирает любимого, привлеченная его духовностью, умом, нездешним тихим упорством и верой. Сама выбирает религию — ее религия это любовь к Якову, а изучение еврейского языка и следование еврейским обычаям — это только внешние атрибуты, с которыми она с радостью соглашается опять-таки по собственной воле. Ванда выбирает неизвестность в чужом для нее мире, сопряженную с непосредственной опасностью для жизни — ведь если узнают, что она христианка, ради мужа сознательно ставшая Саррой, еврейской женщиной, им обоим не уцелеть.

Мистицизм, видения, сны, предчувствия — все это у Башевиса Зингера определяет и характеры, и саму канву событий. Передать на сцене это крайне сложно. У Евгения Арье получился Яков именно такой — не зря его бесконечные вопросы к самому себе и Богу, да и сам его страдальческий облик напоминает зрителю того, чье имя верующему еврею и произносить не след. И даже эротические, казалось бы , сцены с полным обнажением актеров на сцене вызвали у меня в памяти картины старых мастеров, где обнаженное тело худого изможденного человека (человека ли?)старается удержать на пороге земной жизни молодая женщина. Демидов далек от изображения героя любовника, несмотря на его постоянные внутренние мучения по поводу его греховного вожделения.

Очень сильная сцена, когда Ванда голыми руками разбрасывает горящие снопы, спасая Якова от сожжения, вновь показывает свободную душу этой простой крестьянки, не подчиняющейся обстоятельствам, а как поистине свободный человек, управляющей ходом своей судьбы.

Тогда, 17 лет назад, мое зрительское внимание было полностью сосредоточено на истории двух несчастных влюбленных. Сегодня же, когда смотрела на блестящее воплощение на сцене образов графа и графини, (актеры Наташа Манор и Мики Леон) ,вырождающейся польской шляхты, мне пришло в голову понимание исторической ситуации. 17 век, в это самое время жутких погромов Хмельницкого, в пору самого настоящего геноцида еврейского народа, появляется потребность, мечта об избавлении и Спасителе. Вот оно, это непрекращающееся рабство — даже после жутких потерь, зарытых заживо младенцев, обрубленных грудей и вспоротых животов, мы не встаем на борьбу, мы молимся и верим, что придет кто-то и спасет, не сами мы — а Машиах, Мессия. Вот они предпосылки для появления и невероятного рассцвета лжемессианства, в частности саббатианства — абсолютной веры в лжеМессию Шабтая Цви. В эти самые годы с невероятной скоростью распространяется по Европе движение поклонения Шабтаю.

Из одного отрывка книги Зоар был сделан вывод, что Машиах придёт в 5408 году от сотворения мира (1648г) .В том самом 5408 году Хмельницкий начал резню, уничтожая евреев Польши и Украины, и Шабтай Цви усмотрел в этом наступление хэвлей Машиах — мук, предшествующих приходу Машиаха. Евреи отчаянно стремятся сохранить себя как народ, но еще далеко до своего государства, еще не созрели мы защищать себя с оружием в рукам, как храбрые маккавеи. Поэтому и симпатии мои не к Якову, смирившемуся с судьбой библейского Иова, а именно к Ванде, так стремившейся к образованию, к пониманию своего предназначения, боровшейся и погибшей за новую себя, за свою любовь. Не знаю уж , какими режиссерскими и актерскими способами, но передана замечательно разница между устремлениями Ванды и практически скотским существованием крестьян-поляков, где даже священник потакает своим самым низменным инстинктам. Да и сами крестьяне еще далеки от идеалов христианства, они все еще поклоняются языческим идолам, празднуя одновременно и христианские праздники, чтобы был еще один повод напиться до скотского состояния. Угнетая несчастных и более слабых, они воплощают рабскую психологию, преклоняясь и раболепствуя перед сильными. Предел желаний — самому иметь рабов -разве не признак это внутреннего рабства.

Мы заглянули в один из очередных мрачных периодов еврейской истории и истории всей Европы. По идее у романа должно было быть название «Рабы», ведь даже спасенный единоверцами из польского рабства Яков попадает в более сытое, благополучное, но снова рабство еврейских установлений и законов. Яков пытается переломить судьбу, он оставляет налаженную жизнь, возвращается за Вандой, но увы — нет пока места на земле, где можно было бы им жить и любить свободно. “Вот разве что в турецких странах” — наивно мечтают Яков и Ванда, и мне слышится снова перекличка с верой в лжемессию, с Шабтаем, родившимся в турецком Измире.

Гешер опять не обманул ожиданий. Как обычно, каждая роль — это маленький шедевр. Прекрасная Лилиан-Шели Рут (я постоянно путаюсь, как ее теперь зовут, в обшем Лилия Хейловская, мама красавчика Генри Давида) колоритная Светлана Демидова в роли трактирщицы, чудесная Наташа Манор, не боящаяся изображать(да как изображать! )корову с человечьими повадками старой больной еврейки и тут же в следущей сцене циничную, развратную графиню. Да и все остальные актеры не забываемы, у каждого свой характер, играет ли он человека, корову или собаку. Рекомендую всем , кто помнит прежнюю поставновку, и тем, кто увидит впервые. И кстати — о прозе жизни — билеты в наш театр Гешер, если не ходить на самую премьеру, очень дешевы. Не сравнить с гастролями российских и прочих антреприз.