Уши Каренина

Некоторые впечатления после премьеры в театре Гешер спектакля «Анна Каренина» в блестящей постановке Римаса Туминаса


Анонсы, интервью в прессе и на радио, обсуждения в соцсетях, распроданные билеты на несколько месяцев вперед — «Анна Каренина»в постановке самого Римаса Туминаса в рекламе не нуждается.
Но мнится мне, что далеко не каждый взялся перечитывать всемирно известный бессмертный роман русского классика. А почему собственно бессмертный? О чем таком актуальном и по сей день хотел поведать нам граф Лев Николаич? Супружеская верность как залог добродетели? Помилуйте… Уже и во времена Толстого основным принципом была негласность, а вовсе не сохранение верности до гроба…
А вот Римас Туминас, как мне кажется, взял и перечитал роман, а Рои Хен осмыслил его еще и на иврите.
И вот к какому заключению подводит меня трактовка знаменитого режиссера.
Граф Толстой, как мне кажется. вовсе не сочувствовал своей героине, а вовсе даже наоборот считал ее соблазнительницей и возмутительницей спокойствия во имя непозволительной, преступной любви.

А теперь представьте, как сыграть флирт только плечами и изящными кистями в белых перчатках?
Как без слов и спецэффектов показать вихрь страсти, закрутившей мужчину и женщину? Как изобразить на сцене скачки без лошадей, жокеев и публики?
Как вызвать сочувствие к 46-летнему старику Каренину с его странными ушами? Или как возненавидеть его же, разлучившего мать с сыном, потом за жестокость?

У Римаса Туминаса свой язык. Не думаю, что он дает много свободы артистам. Иногда мне казалось, что слова на сцене лишние. Там играет все — свет, музыка, костюмы, в двух-трех жестах весь характер, вся судьба…
Минималистичные декорации в серых мглистых тонах, резкий контраст невинных белых одеяний примерной матери семейства Долли и невинной Китти с траурно-черным великолепием наряда аристократической Анны, блеклая серая обыденность деревенской жизни с тянущимися скучными днями, как бесконечные потеки нескончаемого варенья, что варят и варят летом в имении..

И только однажды на сцене как будто включили свет — пестрый ковер, фикусы в кадках, глуповатый смех Китти, наконец-то отбросившей романтические мечты о Вронском и нашедшей счастье в надежной и рациональной любви Левина на фоне родных березок и рябин. Зритель ждал уж лебедей на стенке в уютном гнездышке и рифмы Розы.

Вспомним, что прототипом Китти Щербацкой была жена графа Толстого Софья Андреевна.
Вот оно счастье приличной женщины, вот она героиня, занятая домашними заботами и детьми, как Долли Облонская, великодушно прощающая шалости мужа.

Зритель, расслабившись и добродушно улыбаясь смущению Левина, комичности Стивы, ушам Каренина наконец, почти задремывает, как вдруг резко вздрагивает, как от удара хлыстом. Это и есть удар хлыста по сломанной спине несчастной лошади Вронского, удар любви как удар молнии бросающий Анну и Вронского друг к другу и удар вокзального колокола, сменяющийся шумом приближающегося поезда.

Нет, не любил свою героиню Анну великий сочинитель. Наказав ее разлукой с сыном, довел до безумия, не оставив для утешения ничего — измученная ревностью, подозрениями и угрызениями совести Анна кончает с собой. А помнит ли кто-то, что после сцены с поездом, которой заканчивается спектакль, есть в конце романа несколько фраз о судьбе Вронского. Раздавленный горем, измученный раскаянием, он уезжает на войну (Русско-турецкую), чтобы погибнуть…

Не могу не перечислить всех своих любимых актеров, сумевших понять замысел Режиссера и с блеском воплотить на сцене. Аристократичная, тонкая и нервная Анна (Эфрат Бен Цур)навсегда теперь для меня останется лучшей Анной Карениной. Неожиданный комичный, избалованный и самовлюбленный Стива в прекрасном исполнении Алона Фридмана совсем не выглядит традиционным жовиальным толстячком-бодрячком. Такой положительный, трогательно смущающийся, практичный добродетельный Левин в исполнении Мики Леона почти убеждает в своей правильности, так и хочется назначить его губернатором, но вдруг появляется беспокойное ощущение, что он может вдруг в очередной раз унизить свою примерную жену, снять сапоги и босиком уйти на станцию Астапово…
Гиль Франк, многолетняя моя симпатия, недавно вновь поразивший меня в совсем другом театре, показывает Алексея Каренина вначале наивным и даже жалким Башмачкиным, комичным стариком, рассматривающим свои уши, но очень быстро вызвает презрение и даже страх своей абсолютной и механической мстительной жестокостью.

Вот такими мне увиделись герои Толстого, да и сам граф Лев Николаевич предстал в другом свете.
Может и хорошо, что не дожил он до расцвета феминизма.


С благодарностью всему коллективу театра, как всегда показавшему слаженную командную работу.

Отличные, как всегда, фото Александра Ханина